Гарик Кричевский: «А поп-музыку можно слушать? Эти бесконечные «люблю, люблю, люблю!»
|
- Гарик, признайтесь, вы-то сами слушаете радио «Шансон»?
- Слушаю как раз только «Шансон» и джазовые волны.
- Тогда объясните, почему на «Шансон» «подсела» моя мама - интеллигентная, между прочим, женщина?
- А поп-музыку, по-вашему, можно слушать? Эти бесконечные «Я тебя люблю, люблю, люблю, люблю!..»? Конечно, на радио «Шансон» тоже нельзя слушать все без разбора, и многих, кого крутят на этой волне, лично я вычеркнул бы из ротации. Но там, по крайней мере, встречается и музыка приличная, и тексты со смыслом. Вашей маме, видимо, просто хочется понимать, о чем поет человек. А вообще, я не хочу ложиться ни под какой формат. Мой формат - это Гарик Кричевский. А формат «шансон» определяет только одно - песни со смыслом. В то время как формат поп-музыки - наоборот, песни без смысла.
- А у меня сложилось впечатление, что шансон - это, в основном, тюремная тематика.
- Ничего подобного! Сегодня за целый день на «Шансоне» можно не услышать ни одной песни о тюрьме. Меня это, кстати, удивляет: просто выпускающие редакторы боятся этого пласта. А вот американцы почему-то не боятся. В рэпе, между прочим, 80 процентов песен - на криминальную тематику. У меня тоже есть песни, связанные с тюрьмой, но их не крутят по радио - боятся этой темы. Почему? Не могу понять. Ее нельзя игнорировать.
- Откуда у вас эти песни? Вы ведь вроде не сидели?
- Просто бываю в тюрьмах с концертами и информацией обладаю. У меня много знакомых, в прошлом связанных с криминальным миром. На самом деле все люди в той или иной степени знают, что происходит там, просто проявляют снобистский подход к этому вопросу.
- И какова же сейчас ситуация в украинских тюрьмах?
- Отвратительная! И не только в Украине, но и в России, и вообще в СНГ. Я бывал в тюрьмах на Западе и у нас, и могу сравнивать. Цивилизация определяется по тюрьмам и больницам. Так вот, тюрьмы у нас в таком же состоянии, как и больницы - не дай Бог никому гуда попасть.
- А не страшно там выступать?
- Да о чем вы говорите? Страшно бывает выступать перед обычными людьми. Вот недавно человек накатил лишку, непонятно как прошел через охрану, вышел на сцену и решил со мной попеть. Причем наглый тип оказался, пришлось малость поправить ему здоровье - я в свое время занимался спортом, для меня это не проблема. А люди, лишенные свободы, очень ценят возможность посидеть на концерте. Причем в тюрьмах ведь не хотят слушать песни о тюрьме - я их там и не пою. Им хочется песен о любви, свободе, детях. А вот в московской Академии наук, для которой я подобрал лирический репертуар, меня попросили спеть «Мой номер 245».
- А сильные мира сего? Некоторые артисты утверждают, что пели чуть ли не под дулом пистолета...
- Да врут они все! Сильные мира сего, как правило, ведут себя очень культурно и артиста никогда не обидят.
- Ваш слушатель - это контингент специфический?
- Абсолютно нет. Я ведь помимо блатных песен пишу и лирические, и юмористические, а что касается аранжировок, то в них есть и поп, и джаз, и танго, и вальс. Меня слушают люди от 5 до 80, совершенно разных профессий - от мелкого вокзального жулика до профессора медицины. Сравнить, пожалуй, можно только с публикой, которая слушает классический джаз: там посол какой-то страны может сидеть рядом с дворником.
- С завистью и конкуренцией у попсовиков все понятно. А у «шансонщиков» с этим как дело обстоит?
- Все то же самое. Какая может быть любовь, если в сборном концерте каждый сравнивает то, как приняли его, с тем, как приняли тебя? Конечно, таких гнилых отношений, как в попсе, нет: и деньги не такие, и принципы не шоу-бизнесовые. У нас невозможно стать звездой, просто вложив полмиллиона долларов в раскрутку: в отличие от поп-музыки, ты ни при каких обстоятельствах не станешь звездой, если поешь «никакую» песню. Поэтому друг друга так сильно не «поливают», но зависть, безусловно, присутствует, и никто никого особо не любит.
- В таком случае, ситуацию на эстраде, глядя со стороны, как оцениваете?
- Ситуация всегда одинаковая: есть звезды настоящие и дутые, временные. Сегодня, конечно, чувствуется влияние политики на некоторые процессы в шоу-бизнесе, что, на мой взгляд, смешно. Я думаю, со временем этот нормальный постреволюционный синдром пройдет. Ненормальная, по-моему, ситуация с телеканалами. Лично я ощущаю явную нехватку музыкального канала для взрослых людей, где будет и шансон, и рок, и поп, и джаз. Все то, что мы имеем на сегодняшний день, рассчитано на малолеток.
- Факт присвоения вам звания заслуженного артиста вас как-то тешит?
- Он, скорее, больше тешит мою маму. Но, безусловно, в тот момент, когда мне присвоили это звание, было приятно: думаю, я, как никто другой из получивших его в тот период, это заслужил. Я все-таки проработал на сцене 12 лет, а очень многие получили это звание, не проработав и двух, благодаря каким-то связям. Хотя мне звание абсолютно не нужно: этот приятный анахронизм на самом деле ничего не дает.
- В дни революции вы не прибились ни к одному из лагерей. Сознательно?
- Да. Это мой принцип: я вне политики и считаю, что артисты должны заниматься своим делом. То, что артисты разбились на лагеря, меня, мягко говоря, смущает. Все прекрасно понимают, что и те, и другие в большинстве случаев руководствовались меркантильными интересами. И это нужно прощать - артисты не самые богатые люди на земле. И морально уничтожать кого-то за то, что он пел не там, где нужно, считаю неправильным. Я понимаю, как сложно было тем, кто, может, и не хотел участвовать в политических турах, но не смог отказаться, потому что дома у него семья, которую надо кормить.
- Кстати, о семье. Анжела не обижается на то, что находится в вашей тени и не делает, возможно, свою карьеру?
- Она ее сделала вместе со мной, она директор и технический продюсер нашего коллектива. Мое сегодняшнее положение - такое же ее достижение, как и мое. Мы оба начинали с нуля, мои взлеты - это ее взлеты.
- А дети папино творчество уважают?
- Сын-то совсем маленький - всего полтора года. А у дочки - ей 8 - абсолютно мой музыкальный вкус: любит представителей нашего жанра и ненавидит попсу. В ее возрасте она слушает абсолютно не то, что ее подружки.
- Гарик, вы человек веселый, недавно вот даже в комедийном сериале снялись...
- Меня пригласил Витя Андриенко. Но поскольку это была последняя серия, в которой мы снялись совместно с покойным Толиком Дяченко, то особой радости при выходе фильма на экран у меня не будет.
- А в жизни вас что-нибудь напрягает?
- Очень напрягают оставшиеся в нашем обществе островки «совка» - одно из самых больших жизненных разочарований. 15 лет назад, после первой революции, я думал, что уж через 15-то лет наша страна станет европейской, цивилизованной. Прошли годы... Сдвиги, конечно, есть, но островки совдепии, особенно заметные в провинции, меня убивают. Начинаю, понимать, что дело не в строе, а в головах людей, которые за 70 лет привыкли к железному занавесу и никак не могут врубиться в то, что они живут уже в другом мире.
- Некоторые русскоязычные музыканты нарекают на притеснения по поводу русского языка...
- Я с этим пока не сталкивался, но если такой момент вдруг настанет, просто покину территорию Украины в течение 24 часов. Мне, собственно, все равно, где жить, а в Москву давно зовут, у меня там даже есть своя база. Хотя не думаю, что это произойдет: я знаю многих людей, находящихся сейчас у власти. В их окружении, может, и есть отдельные личности, которые хотели бы, чтобы так было, но вряд ли им это позволят.
- А как долго вы планируете оставаться Гариком?
- В свое время я решил: вот исполнится мне 40, и тут же стану Георгием. Хотя сейчас мне уже за сорок, а рубеж еще не перейден. Во-первых, издатели моих альбомов боятся, что люди не поймут, кто такой Георгий Кричевский. А с афишами как? «Выступает Георгий Кричевский!» Кто такой? Придется делать отдельную пиар-кампанию. Я бы уже давно стал Георгием, но боюсь, это отразится на гастрольной деятельности.
|
Гарик Кричевский в других разделах:
|
|
|
|
|
