Житель Петербурга Александр Розенбаум изволит кушать крепкий чай с мелко
нарезанными яблоками. Вместо любимого бультерьера у ножки стула в гостиничном
номере верная гитара - вдруг песня нахлынет. В Москве г-ну Розенбауму хорошо
пишется.
- Александр Яковлевич, с фамилией Розенбаум вам живется веселее, чем
с фамилией, например, Сидоров?
- Когда мне скучно, я в Питере развлекаюсь: подъезжаю к месту, где унас
всегда торгуют газетой "Завтра", в прошлом "День", и подхожу к какому-нибудь
борцу за идею освобождения России. Естественно, меня все узнают... Я говорю:
"Ну, что тут о нас пишут? Сколько литров крови невинных младенцев мы выпили на
этот раз?" Они не знают, куда деваться. Ведь я же автор казачьих песен, меня
уважают! Собирается толпа поглазеть, я скупаю все их газетенки и смеюсь всласть.
У нас какого только чтива не найдешь, в любом киоске найдется словарь матерных
выражений. Это нормально?
- Вот уж от кого не ожидала! Можно подумать, вы - автор мощного
блатного цикла песен, матом не ругаетесь.
- Есть люди, которые матерятся не противно, словно песню поют. Я из их числа,
но во всем огромном собрании моих песен найдется всего два нецензурных слова.
Если, конечно, не считать нецензурным слово "падла". И только вот сегодня я
написал песню, за которую готов ответить перед Богом. Там есть матерное слово.
Оно встало в строку, поскольку я не знаю, как короче и проще назвать девицу
легкого поведения. "Жрицей любви", что ли? Кстати, в песнях блатных редко звучит
мат. Это романтические, нежные песни. Там обязательно есть мама, которая ждет
сына, раскрыв руки, словно крылья птица. Есть голубое небо. Блатные песни - это
высочайшая лирика.
- Почему же вы сами публично открестились от своего блатного цикла и
больше его не исполняете?
- А кто вам сказал? Эти песни всю жизнь исполнялись по две-три на концерте.
Это было на съемках передачи "Музыкальный ринг", где меня восемь часов подряд
просили спеть блатные песни. На седьмом часу я сломался и сказал, что больше их
петь не буду. Эта фраза прошла в эфир, и до сих пор все спрашивают, почему я
отказался петь блатной репертуар. Не отказывался! Кстати, уверен, что моей рукой
водил Господь, когда писались эти песни. Иначе нельзя объяснить, как мог
22-летний парень, который не сидел, сочинить "Гоп-стоп", к примеру. Если бы мне
нынешнему, 45-летнему, показали такие песни, я бы сказал: "автор" присвоил себе
чьи-то произведения. Словно в меня вселился некто, и я полтора года жил этой
темой.
- У героев этих песен есть прототипы из бандитского мира, которым вы
сочувствуете?
- Нет прототипов конкретных. Но я знаком и сочувствую многим людям из
криминального мира. Это старики. Не шелупонь. Мои знакомые - люди, прошедшие
большую жизнь. За ними бегали, они прятались, у игры есть свои правила.
- Вы любите играть по правилам? Но если все вокруг их нарушают? Как
относитесь к праву сильного?
- Я сам сильный человек. Могу постоять за себя в любой ситуации - я кандидат
в мастера по боксу. И я не против звериных законов, поскольку сам от зверей
отличаюсь только количеством серого вещества в коре головного мозга. Но в мире,
который, еще раз унизив себя, мы называем цивилизованным, люди живут по другому
закону: живи сам и давай жить другим.
- В самой "крайней" песне, чтобы не сказать слово "последней", вы
себя называете зверем, который не пьет вина и не нюхает белый порошок. Часто вы
зверствуете?
- Раньше был очень несдержан, каюсь. Вот один из множества случаев: мне
комсомольская девица в институте предложила выписать газету "Труд". Я говорю:
зачем мне "Труд"? Я уже выписываю много разных газет и журналов. Если тебе нужно
для галочки, то я дам тебе десять копеек на подписку. Она говорит: "Это нужно не
мне, а тебе!". Тогда я выгребаю из кармана горсть мелочи, бросаю на пол и кричу:
"Собирай, сука!". После этого я получил от ее мужа по морде. Отвечать ему не
стал - виноват был. Не по сути, по форме. Сейчас я куда сдержаннее, особенно с
женщинами.
- Как-нибудь женщины влияют на ваше творчество? Говорят, хорошо
пишется в юности, в период полового гигантизма.
- Я вам как доктор скажу: период полового гигантизма бывает не только в
юности.
- Поэт Светлов, по слухам, наставлял учеников своих: "Ребята, пишите,
пока член упирается в стенку". У вас есть рецепты в этом смысле?
- Человек без женщины в прямом физическом смысле пишет гораздо хуже. Любой
человек должен быть постоянно в состоянии влюбленности. А творческий - просто
обязан! Без женщины хорошо может обходиться летописец.
- А вы не летописец случайно?
- Я - нет. Я еще ни в коем случае не готов к этому. Если вас интересует моя
личная жизнь - она есть. Это тот предел откровенности, к которой я сейчас готов.
- Я надеялась, что вы потрясете мир какой-нибудь любовной историей.
Или хотя бы разведетесь для разнообразия. А то женщины говорят, что всех хороших
мужиков расхватали - влюбиться ж не в кого!
- Знаете, большинство людей слишком хорошего о себе мнения. Все ищут чего-то
необыкновенного. Мы позабыли, что человек - это нормальное млекопитающее, с
усиленной корой головного мозга. Все! Нас совершенно явно волнуют запах самки и
сила самца. У нормального самца предназначение - охранять логово и приносить
туда еду, а не работа в Госдуме, пение со сцены или еще что-то. А у самки
предназначение - не быть бизнес-вумен, а воспитывать детеныша, кормить его
сиськой и облизывать самца. С этого надо начинать свой подход к жизни.
- Вам не нравятся деятельные женщины?
- Мне нравятся любые женщины. Женщины - ядерщики, спортсменки, дорожные
работники. На всю жизнь мне запомнилась потрясающей красоты доктор Рыбакова с
нашей кафедры. Утонченная, изящная, она порола трупы... как не знаю что. Я
наблюдал за ней со жгучим интересом.
- Когда-то вы говорили, что не хотели быть лучшим певцом среди врачей
и лучшим врачом среди певцов. Поэтому оставили медицину и ушли на сцену?
- Мне не нравится непрофессионализм завлабов, стоящих в свободное время на
сцене с гитарой. Да, я тоже стою с гитарой. Но я профессионал. Мой инструмент -
не просто гитара - у нее миллион примочек, я перед выходом протираю ее
специальными протирочками. Я никогда не выйду на сцену в чем попало. Пусть это
рубашка, но сценическая. Сценические ботинки. Перед выходом все переодевается.
Трусы можно оставить.
- Когда последний раз вы говорили фразу: "На что жалуетесь, больной?"
- Позавчера. Меня просили подлечить знакомому поясницу. Да, мне часто задают
медицинские вопросы. Бывает, человек подходит за автографом, а спрашивает, как
вылечить болезнь. Я никогда не болтаю в медицине. Если знаю ответ, скажу. Но
чаще работаю врачом-эвакуатором - говорю, к какому специалисту обратиться.
Главный принцип - не навреди!
- Вы обладаете сильнейшей энергетикой. На концертах буквально
гипнотизируете зал. А в свою бытность врачом вы пользовались этим?
- Да. Наверное у меня сильное поле. Я это испытал. Если захочу, я могу
заставить зал замереть. Аудитории по сто-двести тысяч к человек я брал за горло.
Я к стою один с гитарой на сцене, никакой фонограммы - живой звук. Никаких
девочек на подтанцовку, лазеров. У меня в двадцать восьмом ярусе бутылка звякнет
- слышно. Я только взгляд кидаю - тишина. Когда работал врачом, мне некоторые
женщины рассказывали за десять минут о себе то, что не знали их родные мужья.
- Вы используете это в жизни?
- Никогда не заставлял гипнозом одного человека избить другого. Пользуюсь
этим даром только на сцене.
- У вас есть связь с космическими силами?
- Не я это сказал, а вы. Но, наверное, да. Иначе, откуда все берется?
- Вы много знаете про людей, которые вас окружают?
- Достаточно пяти минут - и я знаю о человеке почти все. Мне ни к чему
заглядывать ему в будущее. Даже если я о чем то догадываюсь - никогда не скажу.
Но характер мне ясен.
- Доктор, какая неизлечимая болезнь одолела большинство наших
сограждан?
- Зависть. Говорят, коммунисты испортили народ. Ерунда! "Красного петуха"
барину запускали и при Василии Темном, и при Иване Грозном, и при Николае
Кровавом. В мировом распределении судеб, в этом глобальном эксперименте, каждой
стране дана роль. Кому-то трудолюбие, кому-то смех, а России - зависть и
пьянство. Трудная судьба. Я всегда замечал: летишь на самолете домой. Над
пограничными странами - чистое небо. Как только пересекли границу - сплошная
облачность. Вы можете это объяснить?
- Сами вы завидуете кому-нибудь?
- Да. Тем, кто может держать лошадь. Некоторым артистам дарят лошадей. Что за
бред! Я ответственный человек. Лошади нужна конюшня, конюх, с ней надо работать.
Я для ящерицы игуаны стенной шкаф выломал, чтобы сделать нормальный террариум. А
для лошади... Но средств нет. Еще завидую егерям. Уехал бы в тайгу - времени
нет. Ни одного дня нельзя почивать на лаврах. Завидую людям моего возраста, у
которых рождаются маленькие дети.
- У вас же есть дочь.
- Да, ей двадцать лет. И за это время я плотно занимался с ней всегодва года.
Всегда был занят. К тому же она в детстве была болезненная, и мои прикосновения,
щетина вызывали у нее на коже аллергию. Так что я не насладился ощущением
нежного, теплого, ползающего ребенка.
- Еще немного - и будете внуков нянчить.
- Ей трудно будет выбрать мужа - ведь папа перед глазами.
- Скажите, чем бы занялся человек вашего масштаба, если б не заботы о
хлебе насущном?
- Я мечтаю стать директором зоопарка. Взял бы туда на воспитание кенгуру,
которого содержит Жванецкий. Еще хорошо бы псарню. Борзых не люблю. Овчарки
очень хорошие собаки и, конечно, бультерьеры. Я на звал бы всех собак именами
знаменитых мафиози. А сам бы стал крестным отцом этой "мафии".
- О чем в последний раз вы беседовали с вашим любимым бультерьером
Лаки?
- Я действительно с ним всегда разговариваю. Он мне сказал: "Папаня! Опять ты
уезжаешь!" Стоит мне только подумать, что пора собирать чемодан. Лаки хмурится,
поворачивается ко мне задом и прерывает наши дружеские отношения. Он страшно
обижается, что я его покидаю. Правда, последнее время он помягчел, из
благодарности, что я вылечил ему ухо.
- В одном интервью вы рассказывали, что влили в свою печень такое
количество горючего, что хватило бы долететь до Магадана. И с тех пор не пьете?
- Я за пять лет ни капли спиртного не выпил. Я всю жизнь считал себя крепким
человеком, который может принять большое количество алкоголя без ущерба для
здоровья. Никогда не блевал, не падал в подворотне, от очень большого количества
выпивки. Всю жизнь я спорил с психиатрами, что они не правы и нет такой болезни,
как хронический алкоголизм. Всегда боролся не против, а за пьянство. Есть модная
среди распущенных молодых людей точка зрения. Сегодня бухаю хоть неделю, а
завтра захочу - и брошу. Блеф! Я это понял на себе. Когда наступил момент, и я
мог от ста граммов упасть перед телевизором. Заснуть в час дня, проснуться в час
ночи, и дальше всю ночь гулять. Нормальные симптомы заболевания - перепутывание
времени, нарушение памяти. Я начал забывать слова, мог "Вальс-Бостон" забыть на
сцене. Телеоператоры и режиссеры уже отказывались со мной работать. Чего
связываться с Розенбаумом - все равно кривой приедет на съемку. Более того, я
один раз умер. Сердце остановилось. Это случилось в Австралии, слава Богу.
"Скорая" приехала через три секунды. А мой администратор - фельдшер сразу начал
качать сердце. Спасли.
- Какие ощущения после возвращения с того света?
- Никаких. Я был в счастливом состоянии опьянения. Очнулся - ничего не
понимаю, грудь давит что-то. Оказывается, я в электродах, и вокруг врачи. Через
два часа я уже стоял на сцене. Потом подумал: красиво как раз умереть в модном
для смерти возрасте - в сорок лет. И половина людей потом скажет: "Ну мы так и
знали, что фраерок сбухается". А половина порыдает, поставят памятник, постоят у
могилы и поедут по своим делам. Это нормально. Все будут говорить: "Нуеще один
настоящий парень подох от водки, нажравшись с горя, в нашей сволочной стране". И
я решил жить. Хотя... Безумно хочется выпить! Ужасно.
- Есть люди, которых бы вы хотели вызвать на дуэль?
- Есть, конечно. Но я не делаю этого потому, что силы не равны. Я-то стреляю
лучше, и рука у меня крепче. Вот ситуация: я
смотрю телевизор, вдруг у меня глаза вылезают на лоб. С экрана Малинин поет мой
романс генерала Черноты: "Но, господа, как хочется стреляться..." - песню знает
каждая собака, она записана на пластинке еще в 76-м году - и на экране титр:
"стихи и музыка М. Звездинского". Звоню жене Звездинского и говорю: "Вы что там,
с ума сошли?" Проходит время - повтор. Короче, ему объяснили... А Малинин просто
не знал, чья это песня. Но чем думали эти телевизионные редакторы, эти
"профессиональные" люди?
Недавно вижу книжечку "Михаил Шуфутинский. За милых дам". Открываю: в книге
тридцать моих песен, одиннадцать без подписи. Начинаю всех ставить на уши.
Выходные данные книги - левые. Никто ничего не знает. И сам Михаил Захарович не
в курсе. Вы в это верите? Я - нет.
В его последнем альбоме самые лучшие песни "Москвичка" и "Не наточены ножи". Вы
знаете, кто их написал? Олег Митяев. На его пластинке десятилетней давности
"Москвичка" называется "Француженка". А в титрах клипа вы фамилию Митяев не
прочитаете.
Надежда Крупская, газета "Мегаполис-Экспресс" 22.01.1997 г.
|